Иван Сергеевич Тургенев.
Речь по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве.
(отрывок)
   "Пушкин был первым русским художником-поэтом… Но можем ли мы назвать Пушкина национальным поэтом в смысле всемирного (эти два выражения часто совпадают), как называем Шекспира, Гёте, Гомера?
   Пушкин не мог всего сделать". Кроме того, "Пушкин не избёг общей участи художников-поэтов, начинателей. Он испытал охлаждение к себе современников; последующие поколения ещё более удалились от него, перестали нуждаться в нём, воспитываться на нём, и только в недавнее время снова становится заметным возвращение к его поэзии…
   Под влиянием старого, но не устаревшего учителя - мы твёрдо этому верим - законы искусства, художнические приёмы вступят опять в свою силу и - кто знает? - быть может, явится новый, неведомый избранник, который превзойдёт своего учителя и заслужит вполне название национально- всемирного поэта, которое мы не решаемся дать Пушкину, хоть и не дерзаем его отнять у него".    1880год

Николай Платонович Огарёв
На смерть поэта.
По перечтении Е. О.
(отрывок)
"Из лавр и терния венец
Поэту дан в удел судьбою,
И пал он жертвой наконец
Неумолимою толпою
Ему расставленных сетей. -
Земля, земля! Зачем ты губишь
Прекрасных из твоих людей!
Одну траву растишь и любишь,
И вянет злак среди полей;
Или, враждуя с небесами
Враждой старинною твоей,
Ты имя избранных меж нами
Гнетёшь страдальчества цепями."
1837

Виссарион Григорьевич Белинский
О поэзии Пушкина.
(отрывок из статьи пятой)
   "Пушкин был призван быть первым поэтом-художником Руси, дать ей поэзию, как искусство, как художество, а не только прекрасный язык чувства… Натура Пушкина была внутренняя, созерцательная, художническая. Пушкин не знал мук и блаженства, какие бывают следствием страстно-деятельного… увлечения живою могучею мыслию, в жертву которой приносится и жизнь и талант… В сфере своего поэтического миросозерцания он, как художник по преимуществу, был гражданин вселенной и в самой истории, так же, как и в природе, видел только мотивы для своих поэтических вдохновений, материалы для своих творческих концепций…"    1844

Владимир Фёдорович Одоевский
Пушкин.
(отрывок)
   "Пушкин! - произнесите это имя в кругу художников, постигающих всё величие искусства, в толпе простолюдинов, в толпе людей, которые никогда его сами не читали, но слышали его стихи от других, - и это имя везде произведёт какое-то электрическое потрясение…
   Исследовать, оценять художников сделалось привычкою в нашем веке; целые книги написаны о том, чтобы растолковать, почему изящное в таком-то произведении действительно изящно. Не вижу большой пользы в таких исследованиях…
   Пред великим художником важно и полезно лишь одно чувство: благоговение? Приступайте к нему с сердцем девственным, - не мудрствуя лукаво. Не дерзайте у него спрашивать, почему он сделал так, а не иначе. Спросите об этом у самого себя? И если можете отвечать на сей вопрос, то благодарите бога, что он открыл вам важную тайну своего творения".   Конец 1830-х годов.

Владислав Ходасевич
Колеблемый треножник.
(отрывок)
   "Воистину - творец Пушкин, ибо полна и многообразна жизнь, создаваемая его мечтой. Есть нечто чудесное в возникновении этой жизни…
   Исключительная многотемность Пушкина влечёт за собой такую же исключительную многозначность его произведений…
   Созданиям Пушкина предстоит претерпеть ряд изменений в сознании читателей. Пушкин, так сказать, отделился от своего времени и вышел в открытое море истории, и ему, как Софоклу или Данте, предстоит обрасти толкованиями и комментариями.
   Мне кажется, предстоит охлаждение к нему. Пушкин не дорожил народной любовью. В лучшем случае надеялся он быть любезным народу "долго", - отнюдь не "всегда".   1921 год.

Александр Блок.
О назначении поэта.
(отрывок)
   "Наша память хранит с малолетства весёлое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни.
   Мы знаем Пушкина - человека, Пушкина - друга монархии, Пушкина - друга декабристов. Всё это бледнеет перед одним: Пушкин - поэт.
   Поэт - величина неизменная. Могут устареть его язык, его приёмы; но сущность его дела не устареет.
   Люди могут отворачиваться от поэта и от его дела. Сегодня они ставят ему памятники; завтра хотят "сбросить с корабля современности". То и другое определяет только этих людей, но не поэта; сущность поэзии, как всякого искусства, неизменна; то или иное отношение людей к поэзии в конце концов безразлично".    1921 год.

Фёдор Михайлович Достоевский
Пушкин.
Очерк. Произнесено 8 июня 1880 г. в заседании Общества любителей российской словесности.
(отрывок)
   "Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа, сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое. Да, в появлении его заключается для всех нас, русских, нечто бесспорно пророческое. Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего,.. и появление его сильно способствует освещению тёмной дороги нашей новым направляющим светом. В этом смысле Пушкин есть пророчество и указание.
   Повсюду у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его духовную мощь, а коль вера, стало быть, и надежда, великая надежда за русского человека".   1880 год.

Александр Николаевич Островский
Застольное слово о Пушкине.
(отрывок)
   "Прочное начало освобождению нашей мысли положено Пушкиным, - он первый стал относиться к темам своих произведений прямо, непосредственно, он захотел быть оригинальным и был, был самим собой. Всякий великий писатель оставляет за собой школу, оставляет последователей, и Пушкин оставил школу и последователей. Что это за школа, что он дал своим последователям? Он завещал им искренность, самобытность, он завещал каждому быть самим собой, он дал всякой оригинальности смелость, дал смелость русскому писателю быть русским".

Иван Алексеевич Бунин
26-е мая
Поэт нам дорог тем, что он
О счастье нам напоминает
И сумрак жизни озаряет,
Как солнце хмурый небосклон.
Дни славы Пушкина - желанный
И светлый праздник. Сколько раз
Его мечты во мгле туманной,
Как солнце радовали нас!
И этот миг, когда венчает
Его вся Русь ,- ещё тесней
С его душою нас сближает
И в жизнь, и в счастье, и в людей
Нам веру гордую вселяет.   1899 год.

Марина Цветаева.
Мой Пушкин.
(отрывок)
   "…Весь дом был тайной, весь дом был - тайна!
   Запретный шкаф. Запретный плод. Этот плод - том, огромный сине-лиловый том с надписью вкось - Собрание сочинений А. С. Пушкина.
   В шкафу у старшей сестры Валерии живёт Пушкин, тот самый негр с кудрями и сверкающими белками…
   Толстого Пушкина я читаю в шкафу, носом в книгу и в полку, почти в темноте и почти вплоть и немножко даже удушённая его весом, приходящимся прямо в горло, и почти ослеплённая близостью мелких букв. Пушкина читаю прямо в грудь и прямо в мозг.
   Мой первый Пушкин - "Цыганы". Таких имён я никогда не слышала: Алеко, Земфира, и ещё - Старик…
   После тайного сине-лилового Пушкина у меня появился другой Пушкин - уже не краденый, а дарёный, не тайный, а явный не толсто-синий, а тонко-синий, - обезвреженный, прирученный Пушкин издания для городских училищ с негрским мальчиком, подпирающим кулачком скулу.
   В этом Пушкине я любила только негрского мальчика. Кстати, этот детский портрет по сей день считаю лучшим из портретов Пушкина, портретом далёкой африканской души его и ещё спящей - поэтической. Портрет в две дали - назад и вперёд, портрет его крови и его грядущего гения. Такого мальчика вторично избрал бы Пётр, такого мальчика тогда и избрал".   1937 год.

Александр Твардовский
Пушкин.
(отрывок)
   "Капитанская дочка" явилась для меня первой в жизни самостоятельно прочитанной книгой. Я помню формат книги, её запах, помню, как я был счастлив, что сам открыл эту неизвестную мне со слуха историю.
   Я был захвачен ею и засиделся у окна избы дотемна, и когда дошёл до бурана в Оренбургской степи, то увидел, что за окном пошёл снег, и это стало неизгладимым до сих пор впечатлением как бы магической силы, изошедшей от пушкинской страницы. С того вечера я стал читателем книг, и мне бесконечно дорого, что этим я обязан Пушкину…Но если Пушкин приходит к нам с детства, то мы по-настоящему приходим к нему лишь с годами".   1949.